Григорий Антонович Захарьин родился 8 февраля 1829 года в Саратовской губернии, в дворянской семье. Его отец, отставной ротмистр, происходил из древней захудалой династии Захарьиных. Мама, урожденная Гейман, имела примесь еврейской крови. Один из Гейманов был доктором химии Столичного института.

В 1847 году Захарьин по окончании Саратовской гимназии становится студентом мед факультета Правительского столичного института, который искрометно оканчивает в 1852 году. В 1854 году им защищена докторская диссертация «Учение о послеродовых болезнях» («De puerperii morbo»).

В 1856-59 гг. юный доктор отчаливает в Берлин и Париж, где стажируется у Р. Вирхова, А. Труссо, К. Бернара и других тогдашних мед светил Европы. В Берлине он знакомится с С.П. Боткиным. Возвратившись в Россию, читает курс семиотики внутренних болезней. В 1860 году избирается доктором родной терапевтической поликлиники, а через два года становится ее директором. Возглавлял клинику Григорий Антонович практически 35 лет — до самой собственной погибели в 1897 году.

В 1860 году размещен ряд статей Захарьина, в том числе: «О редчайшей форме лейкемии», «О приметном в диагностическом отношении случае приобретенной рвоты» и др. В 1886 году он напечатал брошюру «Каломель при гипертрофическом циррозе печени и терапии». Все лекции Григория Антоновича по диагностике и общей терапии были переведены на британский язык, часть — на германский и французский.

Григорию Антоновичу принадлежит творческая разработка предложенного еще основателем российской медицинской медицины М.Я. Мудровым «метода опроса» хворого (т.е. анамнез). Беседа с пациентами могла длиться и час, и два, и подольше.

Самую большую известность Захарьину принесла разработка вопроса о зонах завышенной чувствительности кожи при заболеваниях внутренних органов, потом получивших заглавие зон Захарьина — Геда, — определенных областей кожи, имеющих диагностическое значение, в каких при заболевании внутренних органов нередко появляются отраженные боли, также болевая и температурная гиперестезия.

Исцеление, назначаемое Захарьиным, было глубоко обмысленным и необременительным (как это всегда бывает у выдающихся докторов, он вылечивал просто). Он назначал немногие, но отлично известные ему средства. Иногда он совсем ничего не выписывал, зато давал огромное количество советов по гигиене, питанию, укладу жизни и т. д.

Доктор Н. А. Митропольский, лично знавший Захарьина, вспоминал таковой эпизод. В один прекрасный момент к Григорию Антоновичу прибыл из Сибири «очень обеспеченный и твердый негоциант, пустившийся без стеснения говорить о собственных похождениях, приведших к заболевания». Захарьин начал сердиться, в конце концов, не выдержал: «Ах ты скот, — завопил он, — ты делаешь и делал различные пакости, и о их, как ни в чем же не бывало, рассказываешь! Тебя лупить за это не достаточно! — и схватился за палку. — Если ты так будешь жить, как жил, — орал он, наступая на опешившего негоцианта, — то тебя должен каждый лупить, да ты и помрешь, если не оставишь собственных гнусных обычаев! Гласить с тобою тошно!» Все же, последовал ряд докторских указаний, и перепуганный пациент поклялся, что исполнит все в точности. Потом вошла великосветская дама, к которой Захарьин, вдруг преобразившись, обратился на чудесном французском языке. Он уважительно усадил ее в мягкое кресло, очень разлюбезно и пристально расспросил и проводил с величайшей предупредительностью, после этого произнес Митропольскому: «Если бы я эту даму повстречал как давешнего негоцианта, ведь она пошла бы всюду и везде поносить меня за мою невиданную грубость, — сейчас будет славить мою любезность. А этот скот-купец тоже до гробовой доски не забудет собственного визита ко мне и точно исполнит, что ему велено. Будь я с ним обходителен, как с дамой, он ничего не стал бы делать и считал бы, не считая того, меня за дурачины».

Со собственной стороны терапевт В. Д. Шервинский в собственных мемуарах отмечает: «Я с Захарьиным много встречался на консультациях и могу только одно сказать, что все те чудачества, о которых ведали в связи с посещением Захарьина, мне думается, были в значимой мере гиперболизированы, а другой раз просто придуманы. Я лично могу сказать, что встречал в профессоре Захарьине сурового, серьезного, но обходительного и корректно держащегося человека. Никаких чудачеств, о которых настолько не мало ведали в Москве в связи с Захарьиным, повторяю, лично я не знал. Что Григорий Антонович бранился в купеческих домах, так это не чудо, потому что тотчас никакого терпения недоставало, чтоб переносить все те нелепости, которыми была полна домашняя обстановка замоскворецких негоциантов».

Многие чудачества, приписываемые Захарьину, неврастения, раздражительность связаны с его приобретенной заболеванием. В протяжении многих лет его преследовали упрямые боли, обусловленные невритом седалищного нерва, который нередко обострялся и не оставлял его до самой погибели. Появились предвестники атрофии ноги. Свою болезнь он нередко ассоциировал с пушечным ядром, прикованным к ноге каторжника. По этой же причине Захарьин никогда не расставался с большой палкой, которую всегда носил с собой, наводя ужас на негоциантов. Даже во дворцы ему приходилось ходить в длинноватом наглухо застегнутом френче ниже колен, мягенькой некрахмаленой рубахе (крахмальное белье его стесняло) и в валенках, которые он не снимал даже летом. Чтоб избавиться от болей, он даже отважился на сложную операцию по вытяжению нерва и лег под ножик в личную клинику доктора Кни; выписавшись оттуда, он начал свою лекцию перед студентами института убивающими наповал словами: «Теперь я на для себя испытал, как далековато шагнула хирургия: улучшения заболевания нет, но зато нет и ухудшения…»

Понятно, как доктор Захарьин ратовал за улучшение гигиенических критерий жизни москвичей. Он бранил богатых негоциантов, чьи малыши жили в душных малеханьких комнатках антресолей, тогда как большие парадные комнаты дома пустовали. «1-ое условие всякого удачного исцеления — ублажение требованиям гигиены», — гласил он. Григорий Антонович безустанно старался развеять миф о необходимости отрывать легочных нездоровых от их обычной сферы обитания, отправляя их в горные либо южно-приморские районы, пропагандировал введение в широкую практику кумысолечения, изучил поражения легких и сердца при сифилисе, также такие заболевания, как хлороз, геморрой, образование желчных камешков.

Типичная и глубочайшая, «психическая» способа диагностического опроса в купе с упором на гигиену явились базисом для формирования особенного «захарьинского» клинического подхода. К терапевтической школе Г. А. Захарьина относят Н. Ф. Голубова, В. Ф. Полякова, П. М. Попова, А. А. Остроумова, педиатра Н. Ф. Филатова, гинеколога В. Ф. Снегирева, невропатолога А. Я. Кожевникова и многих других.

Захарьин один из первых в Рф начал учить терапевтическое действие минеральных вод во внекурортной обстановке, после этого в Москве появились сейчас настолько обычные бутылки с минеральной водой, рекомендованной от той либо другой хвори.

Г. А. Захарьина можно смело именовать реформатором мед образования. Почти во всем благодаря его усилиям появились особые курсы педиатрии, гинекологии, неврологии и были организованы поликлиники: детская, пропедевтическая, гинекологическая, кожно-венерологическая, глазная, заболеваний уха, гортани и носа. С его легкой руки А. И. Войтов начал читать курс бактериологии, тем положив начало кафедры микробиологии. Совместно с тем Захарьин возражал против лишней специализации обучения: «Что было бы и с преподаванием, и с наукой, если б существовали только особые поликлиники, если б не было таковой, которая имела бы главной целью достижение связи всех явлений данного болезненного строя. Таковой клиникой была и всегда будет клиника внутренних заболеваний». Это справедливо и до настоящего времени.

Невротические особенности нрава сделали ему массу противников, но на его докторском таланте это никак не отразилось. Его не обожали как либералы, так и консерваторы. Отказался от знатного звания лейб-медика — возмущены правые. Согласился вылечивать правителя Александра III — взрыв негодования в лагере левых. Нападки шли беспрерывно.

Но больше всего доставалось Захарьину за вправду большие гонорары, которые он брал с богатых негоциантов и буржуа, также за его доходные дома. Захарьин в общении с И.И.Мечниковым в один прекрасный момент признался: «Вот молвят, как будто я много беру. Если неугоден, пускай идут в бесплатные лечебницы, а мне ведь всей Москвы все равно не вылечить… В конце концов, Плевако и Спасович за трехминутную речь в суде дерут 10-ки тыщ рублей, и никто не ставит им это в вину. А меня клянут на всех перекрестках! Хотя жрецы нашей адвокатуры выручают от каторги известных мерзавцев и жуликов, а я спасаю людей от погибели… Не усвою: где же здесь логика?»

На что тратились захарьинские капиталы? О бесплатном лечении и консультациях в его поликлинике отлично понятно. Огромную по тем временам сумму в 500 тыщ рублей Григорий Антонович пожертвовал на церковноприходские школы (вобщем, ему и это поставили в вину как радетелю «обскурантистского» министерства народного просвещения). Профессорское жалованье Захарьина шло в пользу нуждающихся студентов, за собственный счет он высылал юных докторов стажироваться за границу, выделял средства на издание журнальчика, на нужды физико-медицинского общества, на приобретение экспонатов для Музея роскошных (сейчас изобразительных) искусств. Узнав о бедственном положении с водоснабжением в Даниловграде (Черногория), Григорий Антонович посылал туда средства на строительство водопровода, за что в Черногории его почитали чуть ли не святым. Жертвовал он немалые суммы и на оснащение мед отряда в помощь сербам, воевавшим с турками.

После в особенности ожесточенного оскорбления со стороны собственных же студентов Захарьин решил уйти в отставку и через год скончался от кровоизлияния в мозг. Когда его разбил апоплексический удар, он сам поставил для себя диагноз (поражение продолговатого мозга), расслабленно сделал все нужные распоряжения и 23 декабря 1897 году мужественно погиб на 68-м году жизни от паралича дыхательных путей.

Время все расставляет по своим местам. Сейчас никто не опровергает величавых наград Григория Антоновича Захарьина перед российскей медициной. Его именуют основателем столичной терапевтической школы. Ему посвящают книжки, статьи, очерки, чтения, конференции.

Рядом с храмом Владимирской иконы Божией Мамы в Куркино, воздвигнутым в 1672 году в память спасения Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея, находится склеп-часовня, которую по заказу вдовы Г. А. Захарьина Екатерины Петровны выстроил академик архитектуры Ф. О. Шехтель. В часовне направляет на себя внимание восхитительная мозаика распятого Спасателя, выполненная по наброску В. М. Васнецова. Это и есть место погребения величавого доктора.

Ссылки к статье:

1. Коростелёв Н., Григорий Антонович Захарьин // Столичный журнальчик, 01.11.2003
2. Захарьин, Григорий Антонович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.) — СПб., 1890-1907.
3. Захарьин Григорий Антонович на веб-сайте Столичной мед академии имени И.М.Сеченова
4. «Пикуль В. Потаенный советник. Исторические миниатюры» АСТ, Вече», 2001 г.